Мы встретились с Еленой КАМБУРОВОЙ в "Аптекарском огороде",
живописном ботаническом саду в центре Москвы, где первые деревья посажены
еще Петром
Первым, где все пропитано естественной поэзией. И, может быть, поэтому разговор
получился откровенным и поэтичным...
- Елена Антоновна, все сбылось в вашей творческой судьбе?
- Мне нелегко судить, что получилось, состоялось. Но грех Бога гневить, жаловаться.
Хотя трудностей было немало. От моей первой сольной программы камня на камне
не оставили. Это был 68-й год. В программе не было ничего криминального,
но не устраивали интонация, имена. То, что я пела, - а это были композиции
на стихи Булата Окуджавы, Новеллы Матвеевой, Юлия Кима, - прозвали "песнями
ни о чем". Созвали расширенную комиссию из Министерства культуры и решили
все в корне зарубить. Свой вклад внес и певец Иван Суржиков. Он был тогда
очень преуспевающий, процветающий, с его мнением считались. Позже большой "любитель" нашей
Родины эмигрировал одним из первых. Он кричал на той самой комиссии: "Так
было в Чехословакии, все пели свои песни, знаете, чем это кончилось!"
- А как же миф о Елене Камбуровой - комсомольской певице-патриотке?
- На радио звучала только "Гренада". Песни, которые я записала,
в том числе и "Маленький принц", очень долго "не шли",
этих записей словно не существовало. Ролан Быков, пытаясь помочь, представлял
меня комсомольской певицей. Может быть, так родился миф... Была совершенно
ошарашена: меня пригласили в телепрограмму "Взгляд" и стали расспрашивать,
легко ли было петь комсомольские песни, следовать конъюнктуре. Я, естественно,
высказала журналистам, что думаю по поводу такого вопроса. Съемка в эфир
не пошла.
- Сейчас у нас свобода. Что изменилось для вас?
- Когда стали много говорить о свободе, я, конечно, надеялась, что наконец
многие мои песни и моноспектакли увидят свет, прозвучат в большом эфире.
Но всем известно, что предоставленной свободой воспользовались люди далеко
не самые талантливые, а просто пробивные, нахальные. Эта свобода сегодня
в эфире обернулась для нас бедой. Культура песни уничтожена. Пытаюсь создать
свой театр песни. С хорошей поэзией, музыкой и ярким исполнением. Надеюсь,
что у нас будут выступать Саша Филиппенко со своими программами, Миша Козаков,
Сергей Юрский. Самое главное, мне хочется, чтобы одним теплым домом стало
больше в Москве. Ведь у меня есть своя аудитория...
- Разве она не изменилась?
- Моя первая аудитория - это студенты МГУ. Там была такая сильная энергетическая
точка, такая жажда духовности! Особенно физики отличались любовью к лирике,
факт известный. Сейчас аудитория, конечно, другая. Мы оказались в коммерческой
ловушке. Какие бы спонсоры ни были, они не могут оплатить все расходы. В
результате, как бы ни хотелось, не удается сделать билеты дешевыми. И пенсионеры
уже не могут позволить себе такое удовольствие.
- Настоящий шансонье считает себя хоть немножко поэтом.
- Поэзия для меня - это не только стихи. Вот мы с вами сидим на этой прекрасной
аллее, сквозь резные листья винограда видна зеленая трава. Эту картину, которую
написала природа, трудно сделать прекраснее. И это поэзия. Поэзию можно находить
повсюду - в улыбках, глазах людей, просто в зеленой траве. Поэт - не обязательно
человек, пишущий стихи, это умение смотреть на мир, чувствовать его.
- Что для вас первично - чувство или знание?
- Конечно, чувство. Когда я выбираю для себя стихи или музыку, важно ощущение,
чтобы мурашки по коже побежали, захватило, взволновало. Мне интересно иногда
почитать чьи-то интеллектуальные размышления. Но если я выхожу петь, стараюсь
прежде всего донести определенные чувства, ощущения. И это, казалось бы,
так просто. Поэтому мне обидно и непонятно, когда говорят, что я делаю какие-то
сложные, труднодоступные для обычного зрителя программы. Помилуйте - да что
же сложного в стихах Новеллы Матвеевой, Юлия Кима?
- Вы следите за тем, что происходит сегодня в искусстве?
- Развлечения бывают разные. К сожалению, сегодня многие выбирают худшие
из них - плохой цирк, притон с кабаре - словом, предельную пошлость. Люди
охотно читают "желтую" прессу, смотрят телевизор, экран которого
просто задавлен пошлостью. Душа должна жаждать полета, красоты. А ее каждодневно
унижают низменным и пошлым. И это боль нашего времени. Театр как бы об-эстрадился,
много дешевых приемов. Видимо, сказывается страх потерять зрителя. Вот в
Московской консерватории, куда я изредка хожу, все неизменно. Но там вызывает
грусть то, что до сих пор ее не могут нормально отреставрировать. А ведь
это наша национальная гордость, лицо. Зашла однажды за кулисы и глазам не
поверила - все обшарпанное, занюханное...
- Какие чувства у вас вызывает нынешнее время?
- Тоску, грусть. И корень всего, что происходит в нашей стране, я уверена,
в отсутствии культуры. Если с детства закладываются основы культуры в душе
человека, кем бы он потом ни стал - банкиром, президентом, музыкантом, слесарем,
- будут жить совесть и благородство. Он не сможет остаться равнодушным, если
люди рядом терпят бедствие. Он будет стараться сделать все возможное, чтобы
им помочь. А у нас люди гибнут и в буквальном, и в переносном смысле на глазах
у госчиновников. Пенсионерам порой просто нечего есть, они оказались на обочине
жизни и ведут борьбу за существование.
Но мой мир внутри себя я стараюсь сохранять. Потому что если я буду жить
в этой ненависти и каждый день говорить: какой ужас, какой кошмар! - я погибну
как художник. Наша Земля устала, и ее "клеточки", люди, психически
издерганы. И тем не менее сколько сохраняется оазисов - и в природе, и в
душах людских. Какие люди иногда заходят за кулисы, какие у них глаза! Ради
этого стоит жить, творить, петь...
Татьяна ХАРЛАМОВА
